Я, он, она и другие, или Почти детективная история, полная загадок, всеобщей любви и моей глупости - Ольга Клионская

Вернувшись в зал ожидания, я нашла глазами кабинет дежурного по станции и направилась к нему. Поздоровавшись с сидящим за столом человеком в железнодорожной форме, спросила:

– Можно узнать, не оставляли ли мне какую-нибудь информацию. Меня должны были встретить вчера, но почему-то не встретили. Видимо, мы разминулись. Может, кто-нибудь звонил или спрашивал? Я приехала вчера вечером московским поездом.

– Ваша фамилия Старикова? – дежурный поднял со стола какую-то бумажку.

– Да, – обрадовалась я. Значит, меня все-таки искали. – Александра Старикова.

Дежурный надел очки, внимательно несколько раз перечитал что-то на бумажке и протянул ее мне:

– Тут вас просили позвонить по этому телефону. Можете позвонить отсюда, если хотите.

– Нет, спасибо не надо. У меня роуминг.

Удивленный взгляд дежурного сказал все. Этого слова он явно никогда не слышал. Я вышла из здания вокзала, села на одну из скамеек на перроне, вытащила из сумочки мобильник и набрала длинный номер.

– Да, – тут же услышала я голос подруги. – Слушаю.

Никакого волнения или нетерпения в нем не наблюдалось. Полное спокойствие и невозмутимость. В этом вся Маня.

– Маняша, это я. Привет из столицы.

– Алечка, как хорошо, что ты позвонила, – неплохо для начала. Ни «где ты была», ни «как ты провела ночь»! Просто «хорошо, что позвонила». Нормально. – Ты откуда звонишь?

Еще одна новость! Мне так и хотелось ответить как тот мальчишка в лесу: от верблюда!

– С вокзала, естественно, – пересилив желание, ответила я вежливо и спокойно. – Сижу на перронной лавочке, рассматриваю местные достопримечательности.

– Пожалуйста, сиди и не двигайся с места, – попросила подруга. – Я скоро приеду за тобой. Это недалеко. Минут пятнадцать еще можешь посидеть, только никого не охмуряй. Я тебя знаю…

Ого, Манечка шутит! Медведь в лесу сдох. Ну что ж, еще пятнадцать минут выдержу легко. Я перетащила вещи к другой скамейке, откуда лучше просматривалась автобусная остановка, с удовольствием вытянула ноги и подставила лицо последнему августовскому солнцу. Легкий загар никогда не повредит.

Учитывая информацию, полученную от водителя камаза, Маня могла работать только на кондитерском комбинате. Я отлично представляла ее полное, раскрасневшееся от жара лицо, голову, до бровей покрытую марлевой косынкой, и окончательно расплывшуюся бесформенную фигуру в белом халате…

К автобусной остановке плавно подкатил переполненный автобус. Я выпрямила спину и принялась внимательно осматривать выходящих из него пассажиров. Узнаю ее или не узнаю? Несколько раз мне казалось, что в очередной полной женщине, неуклюже спускающейся со ступенек, я вижу Манины черты. Но, покинув автобус, женщина бежала к зданию вокзала, торопясь, скорее всего, на электричку. Автобус почти опустел, но подруги все не было видно.

– Привет, Алечка, – вдруг раздалось над самым моим ухом. Как я могла ее пропустить, ведь так внимательно смотрела? Вот уж поистине, теряю форму просто на глазах. – Ты совсем не изменилась. Такая же красивая. Очень. Просто очень!

***

Я подняла глаза и второй раз за текущие сутки оказалась в полном нокауте. Этого я ожидала меньше всего на свете. Передо мной стояла высокая моложавая женщина в модном костюме, безупречным макияжем и абсолютно чистым лицом, без одного прыщика. Без одного! Степные японские ежи зря сдавали сперму на косметологические цели, а не использовали ее по прямому назначению. Конечно, широкое лицо никуда деться не могло, но стильная стрижка так удачно закрывала выступающие скулы и крепкие щеки, что они совершенно не бросались в глаза. Облом, самый настоящий облом! По сравнению со стоящим передо мной совершенством пиджачок от Шанель действительно просто смешная кофточка. И самое главное. Ни одного признака бессонной ночи: темных кругов под глазами, мелких морщин над переносицей, потрескавшихся губ…

– Мань, это ты? – я даже не могла толком улыбнуться. Шоковое состояние поглотило меня полностью. – Боже, это ты? Как же… Как же… мы давно не виделись, – выдавила я из себя наконец.

А Манечка уже прижимала меня к полной груди, которая, вероятно, тоже не стала меньше, но потрясающий крой костюма и легкий шарф, обернутый несколько раз вокруг шеи и даже плеч, визуально уменьшали ее размеры и делали фигуру необыкновенно стройной.

– Да, ты изменилась, подружка, – я все-таки постаралась прийти в себя. – Но хороша, поверь, хороша беспредельно. Полный восторг! Как тебе это удалось с твоими переездами, мужьями и проблемами? Ты должна мне все-все рассказать. Это ваша Осиновка творит чудеса, или ты сюда уже приехала такой королевной?

– Все, все потом, позже. Ты мне тоже должна многое рассказать, где болталась всю ночь, что делала и с кем спала, – Манечка рассмеялась. Боже святой! Она шутит, смеется! Что делается на свете…

Мы еще раз обнялись, расцеловались и уже без смущения рассмотрели друг дружку повнимательнее. Надеюсь, мой внешний вид тоже не разочаровал Маню. Хотя после всего увиденного в этом я не была уже абсолютно уверенной. Подруга подхватила мою сумку, я взяла пакет с одеялом, и мы пошли куда-то в сторону от автобусной остановки. Я не стала спрашивать, куда мы идем: она же местная, если идет, значит, знает пути покороче. Пересекая привокзальную площадь и обходя спешащих пассажиров, которых становилось все больше, мы продвигались, как я понимала, к автомобильной стоянке.

– Ты не очень переживала, что я пропала? – спросила я, едва поспевая за Маней.

– Ну что ты, Аленька? – подруга стала серьезной и внимательной, как в юности. – Я же прекрасно знаю, что ты нигде не пропадешь. Мой, правда, дергался, порывался тебя искать, он чуть-чуть не успел к приходу поезда и чувствовал себя виноватым. Но я ему сказала: не дергайся, дорогой! Але не привыкать проводить ночи под открытым небом, она к этому привыкла. Она уже много лет работает практически на улице, вылавливая подгулявших мужчин у ресторанов и баров.

– Как?! Ты так и сказала? – кровь бросилась мне в лицо. – Что же он подумает?

– Ничего плохого, не бойся. Он подумает так, как я разрешу. Нет, я не волновалась. Надеюсь, ты сама расскажешь, где была ночью. Если захочешь, конечно. Но я очень, очень рада, что ты приехала. И дело даже не в свадьбе. Просто мне необходима твоя помощь. Уж извини, что я сразу об этом сказала. Дело очень серьезное.

Мы подошли к стоянке и остановились у белого «мерседеса». Маня поставила сумку на землю и открыла багажник. Я сейчас умру. Маня и «мерседес»! Белый! Все мое существо просто взрывалось от бесчисленных вопросов: в какую передрягу попала подруга, владелица такой крутой машины, если даже мое ночное отсутствие не показалось ей чем-то из ряда вон выходящим? В чем должна заключаться моя помощь? Где и кем она работает и работает ли вообще? Какая смертельная опасность грозит ей или ее будущему мужу? Что за бандиты разъезжают по дорогам ночной Осиновки, и почему ее никто не знает в этом захолустье? Вопросов было так много, что я решилась и задала самый главный:

– Манечка, но что, что ты сделала с лицом? Это же что-то невообразимо бесподобное? Новый крем или специальная диета?

– Ни то, ни другое, – Маня двумя руками затаскивала сумку в багажник. – Просто у нас в Осиновке есть чудесный родник. Там вода уникальная. Около него даже Собор построили лет двести назад, мы в нем еще побываем. А за водой со всей области приезжают. После нее никакие кремы или мази не нужны. Говоришь, эффект на лицо и на лице? – она рассмеялась.

Нет, видимо, я поторопилась с вопросом. Мне нужно было спросить, что ты, дорогая, сделала с самой собой? Курс сеансов психотерапевта, кодирование, внедрение электронного чипа по изменению внутреннего состояния, пересадка мозга, наконец? Но невозможно же так измениться просто так: от жизни, от трех неудавшихся браков, от нашей небезупречной экологии и модифицированных продуктов?

– О, у тебя с собой даже постельные принадлежности, – Маня укладывала в багажник объемный пакет. – Я же говорила моему, что зря волнуется.

– Это для тебя. Свадебный подарок, – пробубнила я. – Был еще импортный торт, но я его съела ночью. Такой вкусный, все пальчики облизала…

Я злорадствовала. Ты не волновалась за жизнь лучшей подруги, так вот: торта ты не получишь!

– И правильно сделала, что съела, – не уловив иронии, честно ответила Маня. – Наверняка бы испортился. Мои все равно ничего импортного в рот не берут. Разбаловала я их своей выпечкой. Ты же помнишь, надеюсь, мои пирожки и булочки?

Мне стало стыдно за злорадство.

– Конечно, помню. Разве это можно забыть? Так ты по-прежнему вся в домашних заботах – и готовишь, и шьешь…

– Это моя беда или счастье, не знаю, – Маня снова стала серьезной. – Я ужасно себя чувствую, если о ком-то не забочусь. А спокойна только тогда, когда вижу, как человек ест. Если его рот занят моим пирожком, человек просто не может быть несчастным. Ты понимаешь меня?